Случилось так, что последние «Итоги» я смотрел у себя на кухне в обществе знаменитого писателя Веллера, приехавшего в Москву с новым романом, оптимистично называющимся «Ноль часов». В рукописи, кстати, книгу звали «Гонец из Пизы». Только мы разлили по второй, за встречу, как Евгений Киселёв нам сообщил, что Владимир Путин в Государственной Думе на вопрос о внеслужебных контактах Игоря Иванова с иностранцами так прямо и рубанул, что за такие контакты скоро не только должностные, но и частные лица будут нести самую настоящую ответственность. И добавил: «Цитирую по стенограмме». Дальше в стенограмме, видимо, шли точки. Потому что после этих слов Путина в зале повисла гробовая тишина, и только один депутат (понятно, с места, так что имени его история не сохранила) произнёс нецензурное слово.
Мы с Веллером почти синхронно это слово повторили, потом так же синхронно заметили, что выпито ещё мало, так что глюк исключается,— и я задумался о своей судьбе.
— Слушай,— вспомнил я с ужасом.— Ты же гражданин Эстонии!
— Безусловно,— злорадно сказал классик.— С 1992 года. За заслуги перед эстонской литературой.
— Михаил Иосифович! Можно, я в случае чего скажу, что у нас был служебный контакт? Что я тебе корректуру читал?
— Я пишу грамотно,— обиделся Веллер.
— Ну, я не знаю… Ну интервью я у тебя брал…
— С какой стати? По собственной инициативе?! Этак тебе любой пособник шпиона скажет, что он интервью брал… Эстония, между прочим, в последнее время не очень-то лояльна к России. Как и Прибалтика в целом.
— Миша, ты же меня тысячу лет знаешь…
— Иванов, наверное, тоже не с первым встречным контактировал! Короче, привет тебе, Быков, и всем вам привет. К вам прискакал гонец из Пизы,— писатель ласково погладил свой эстонский паспорт.— Знакомые иностранцы есть?
— Американских журналистов пара… художник французский… монгольская студентка… Вожатых в Артеке полно знакомых, все сплошь украинские граждане… В Белоруссии человек пять и в Литве двое… Первая любовь вышла замуж за датчанина и приняла гражданство, но когда наезжает, целуемся иногда… ой, что будет! Вчера на Ленинских горах проходящий мимо итальянец умилился нашему младшему сыну и авторучку ему подарил… мама!!!
Веллер сардонически захохотал.
Ему, впрочем, не впервой сочинять антиутопии. Шутки шутками, однако в Государственной Думе словами не кидаются — какой ни есть, а парламент. Так что Владимир Путин, вероятно, понимал, что говорит и кому. Полагаю, даже патологический патриот вроде Шандыбина при таких словах должен был вздрогнуть (может, он и вякнул нецензурное слово — мужик простой, эмоциональный, а зарубежных знакомых наверняка полно, его западная пресса прямо-таки обожает). Главное же — пойди пойми, служебный у нас с иностранцами контакт или неслужебный. Я, например, литератор, и дело моё — наблюдать за разными людьми. В том числе с чужим гражданством. Секретов я не выдаю, потому что не знаю никакой российской военной тайны, кроме одной: пока у нас бардак, мы непобедимы. Но это, кажется, давно секрет Полишинеля.
Ахти, что делать! Не езди больше ко мне в гости, толстый артековец Вагнер, не шли мне писем, киевская поэтесса Женя Чуприна, не ночуй у меня, латышский двадцатитрехлетний издатель Гаррос, забудь меня, Пьер Ришар, с которым меня несколько раз знакомили на разных кинофестивалях (где ж ему было меня узнавать)… Прощайте, грузинские друзья, через вас, говорят, возят оружие в Чечню. Не пиши мне из Дании, Нинка, а если приедешь и случайно встретишь (мы ведь соседи) — сделай вид, что мы незнакомы. Прощай навек, Наоми Кэмпбелл, никогда уже ты не будешь моей! Оно, может, даже и утешительно — знать, что дело не в моем пузе и не в твоей переборчивости, а в том, что это мне Родина устами Путина запретила.
Я вообще-то не очень верю Евгению Киселёву. Прямо скажем — не больше, чем Сергею Доренко. Доренко хоть, в отличие от Киселёва, не играет в объективность. Но слова Путина, сказанные в Госдуме, слышали многие. Я созвонился с некоторыми депутатами — они все подтвердили. Он так и сказал: любые контакты, кроме служебных. Будут отслеживаться. Стенограммы у меня нет, но у Киселёва есть наверняка. На его месте я бы уже прикидывал, успею ли добежать до канадской границы.
Собственно, изоляционизм нам не в новинку, он в последнее время стал одной из главных тенденций отечественной политики, и это правильно. Некоторые вон возмущаются, что у нас американская радиостанция «Свобода» действует как у себя дома. Действительно. Правда, эти некоторые забывают, что в годы холодной войны на территории США активно действовали такие ярые враги дяди Сэма, как Фарид Сейфуль-Мулюков, Валентин Зорин и Иона Андронов. Мучались, вскипали слезой, ночами грызли под одеялом черные сухари — но работали, клеймили поганый империализм, давились кока-колой, и никто их ниоткуда не высылал — напротив, пускали в приличные дома. Более того: даже в эпоху охоты на ведьм, во времена самого густопсового маккартизма, когда сокращались курсы русской литературы в университетах и бытовал лозунг «Лучше мёртвый, чем красный»,— простого контакта с советскими было недостаточно для преследования, требовались доказательства работы на коммунистическую разведку. Но когда нам возиться с доказательствами? И так же ясно, что все они шпионы и больше ничего. В Петербург, говорите, едут? Смотреть прекрасное? Да что там прекрасного, кроме губернатора Яковлева! Ясно же, что они едут выведывать стратегические секреты. Рецепт нашего фирменного коктейля «Нева», тайну торта «Норд» и способ так реконструировать дома и дороги, чтобы затягивать этот процесс на десятилетия и продолжать получать средства из бюджета. На Западе такое ноу-хау будет стоить ого-го.
И лишь недавно меня осенило. Нельзя требовать от человека, чтобы он вот так вдруг, сразу, как отрезало, забывал своё прошлое. Родимые пятна прежней жизни никуда не деваются. Хрущёв до конца дней ощущал себя простым пролетарием с юга Украины — любил песню «Рушник» и выражение про кузькину мать. Андропов, даже когда речь шла о полевых работах, произносил слово «сажать» с особым смаком и нажимом. Ельцин так и не избавился от прорабского способа снимать напряжение и обкомовской манеры окружать себя жуликоватыми фаворитами, которых потом тем приятнее сбросить разъярённой толпе. А у Путина свои родинки, собственное прошлое, ну и оговорки соответствующие. По Фрейду. В былые времена, не столь уж и давние, его родное ведомство действительно по мере сил отслеживало любые контакты с иностранцами. Тогда боялись: вдруг у нас узнают правду о них? Ведь ни за что уже не поверят, что у нас рай! Теперь боятся: вдруг у них узнают всю правду о нас? Ведь не то что денег не дадут, а в приличные дома пускать перестанут.
Нельзя требовать от бывшего сотрудника тайной полиции, чтобы он, вдруг став президентом, забыл прежние привычки: любовь к тотальной слежке, изоляционизм, имперское сознание. Евгений Максимович Примаков, чай, который уж год не работает в разведке, а всю осторожность резидента, хитрость шифровальщика и дипломатически-агентурную обтекаемость формулировок до сих пор сохранил. И хозяйственники наши крепкие иной раз как ляпнут что-нибудь судьбоносное — сразу ясно, что академиев не кончали, что жизнь их воспитывала, да снабженческие командировки, да в лучшем случае грибные выезды в лес с родным коллективом, песнями и бутербродами.
Ничего страшного. Он оговорился. На секунду ощутил себя прежним офицером прежнего КГБ. Пока общение с иностранцами, смею думать, не будет отождествляться с изменой Родине. Но проговорки бессознательны и потому свидетельствуют о подлинных желаниях наблюдаемого объекта. Один раз он уже оговорился про сортиры. Теперь — фактически пообещал железный занавес. Видимо, к таким высказываниям страну надо постепенно приучить загодя, чтобы, когда дойдёт до действий, она уже не обращала на них внимания.
Оставьте первый коментарий