М.Веллер ― В том случае, если мы уже в эфире, то всем здравствуйте, всем добрый день. Сейчас наступает лето, еще не вечер, что называется. «Подумать только…», Михаил Веллер. И сейчас мы будем пытаться думать о разных вещах и пытаться будем окрашивать наши думы в позитивные стилистические тона, что не так и просто.
Первое, что сейчас произошло – вот то, что вокруг меня, то, что под носом – только-только закончился в Петербурге-городе литературный фестиваль. Раньше он назывался: Литературный салон «Белые ночи. Раньше он назывался как-то еще. Бывало, происходил он в июне, а бывало, он происходил и в конце мая. И я так припоминаю, что первый раз я участвовал в нем в 97-м году. Почему-то в прошлом году праздновали 10-летие чего-то – я не понимаю, почему, потому что ему, этому фестивалю, лет так примерно 20…
Пытаюсь продолжать. Я приношу глубочайшие извинения за технические неполадки в студии. Вы понимаете, я сейчас в Петербурге-городе, я сейчас в пункте, который в гостинице. И здесь у нас не работает всё, а поэтому я еще одну секунду прошу подождать. Я прошу извинения, но условия категорически не рабочие были какое-то время. Они того самого рода, за что расстреливал людей маршал Жуков, в том числе, и лично, за что – в том числе, и за это – стоит ему памятник на Манежной площади.
Таким образом, плавно в естественной ассоциативной связи мы переходим к продолжению рассказа о литературном книжном салоне, который имел место закончиться сегодня в городе Санкт-Петербурге. Так вот, к сожалению, как только чиновники берут в свои руки что-то – это всё приобретает – ну, понятно, иначе не может быть – несколько чиновный характер. Чиновник работает так, чтобы по плану все сходилось… Дальше – не надо комментировать. То есть сальдо не сходилось с бульдой. То, что указано в программе, проходило не всё, зато проходило кое-что из того, что не было указано. Было очень мало народу по сравнению с прочим. Заходишь на Манежную площадь – почему-то играет оркестр. Нет, это прекрасно, когда играет оркестр! Но какое это имеет отношение к литературному салону? Ну, очевидно, мысль такая: если это праздник книги, то праздника не бывает без музыки. Понятно: кто платит, тот музыку и заказывает.
С другой стороны, в день открытия шло какое-то кино и встреча памяти композитора Вениамина Бастера. Прекрасный был композитор: «Дымилась роща под горою…» и так далее. Но почему при литературном салоне?
Там сидело пять человек. Трое из пяти – это было две дамы из организаторш и я, с которым они беседовали. Когда мы встали и ушли, из пяти остались двое. Наш уход носил, я бы сказал так вот: личный характер.
Человек, который много лет занимался этим — это руководитель самой крупной книжной сети всего Северо-Запада Денис Котов, – сказал и говорили это и другие книгоиздатели: «Для того, чтобы продвигать книгу населению, требуется только одно – чтобы увеличивалось количество магазинов». Всё остальное – это пар в свисток. Все остальное – это ерунда. Для этого нужно, чтобы с налогами насчет книжных магазинов было поменьше, чтобы с проверками разнообразными было поменьше; чтобы, если люди желают открыть именно только книжный – вот не сникерс, ни парфюмерию, ни бакалею, а книжным магазин — чтобы они имели по этому поводу какие-то льготы по сравнению с прочими. Потому что, хотя лицензия на торговлю водкой стоит дорого, но водка – товар несравненно более прибыльный.
Вместо этого у нас получается пар в свисток. Количество книжных магазинов уменьшается, лотки извели под корень, зато кричим, как мы любим книгу. Что такое сверхлицемерие: выкинуть свою тещу за окно и закричать: «Куда же вы, мамо!» Вот есть нечто общее. Простите ради бога за пошлость этого древнейшего анекдота.
Но вчера добил меня совершенно факт, имевший место на отходе уже моем с этого салона, когда я с Манежной площади вышел в Малую Садовую… А вот, вы знаете, с малой агитацией — все прекрасно. Действительно: красивые тумбы; организованные, единообразные, однотипные, но красивые такие ларечки с навесиками – вот хорошо это всё построено, вот не надо лицемерить – хорошо построено.
Книг очень мало, продавцов тоже очень мало, потому что денег нет у людей; потому что, когда, скажем, моя книжка небольшого размера на недорогой бумаге, понимаете, «Наш князь и хан» стоит 420 рублей, а красная ее цена даже по сегодняшним деньгам – это 300, а вообще – 260-270 — ну, дорого для людей – 420 рублей, ну вы что! Как кричала та пенсионерка: «У тебя 8 тысяч на месяц – и крутись, как хочешь!» Ну, как книга – 400 рублей.
Книг очень мало, продавцов тоже очень мало, потому что денег нет у людей.
Вот и мало, понимаете, вот и падает… И вот иду я по этой Малой Садовой, а там такая загородочка с навесиком – там какое-то театрализованное представление. Ну, людей стоит человек… 30-25, детей несколько. И девочка там типа массовик-затейник в каком-то костюмчике, говорит: «Не проходите, останьтесь! Сейчас через одну минуту начнется, можно сказать, главное чудесное и красочное мероприятие в рамках книжного фестиваля города Санкт-Петербурга «Шоу мыльных пузырей»!» Вот на этом «Шоу мыльных пузырей» у меня отвалилась челюсть. Это та деталь, которую невозможно придумать. Если ее вставишь придуманную, то скажут, что это пошло, что плоско, что это очень по-дурацки, что это лобовая метафора, что это стиль дурной, низкопробной журналистики. А здесь вот это, понимаете, на самом деле. Вот, что ж такое за шоу мыльных пузырей? Делом должны заниматься профессионалы.
Но это проходит в рамках дня города. В рамках дня города перекрыты некоторые улицы и площади центральные, музыка играет в нескольких местах в центре. Всё это праздник дня города. Я повторяю: где, праздник – там музыка, балаган, театральные представления. Но как-то вот к книгам имеет, простите ради бога, косвенное отношение.
С чем связано это вот предложение, что под управлением епархии и администрации, чтобы составить список чтения, наконец, литературы в средней школе… Это, по-моему, там уже между вторым и третьим классом Солженицына уже затеяло читать какая-то умная голова школьникам. Они нам начитают.
И потом, недавно произошел – как это называть правильно? – съезд словесности или праздник русской словесности, или празднование алфавита… Ну, в общем, президент поздравил патриарха с изобретением евреями алфавита, который болгары принесли в Россию, таким образом, после Петра I образовалась русская светская культура. Дело всё это хорошее, благородное; можно сказать культурный глобализм, единая культурная система. Но вот, когда патриарх встает, встречая главу государства, и встает и провожает главу государства, — я понимаю, что господин Гундяев правильно совершенно понимает свою роль, свой статус, свое положение, но у духовной особы начальник один, и находится он в горнем мире, а не в дольнем. Так что… странное, странное поведение. Я не говорю — плохое, я не говорю – неправильное, но странное.
Это что касается книжного салона и всей этой совершенно прекрасной и замечательной словесности.
Я понимаю, что господин Гундяев правильно совершенно понимает свою роль, свой статус, свое положение.
Вопросов нам назадавали, как всегда, кучу. И на некоторые из этих вопросов — мы, конечно, немедленно все бросим — и начнем отвечать. Итак, вопросы по мосту. Знаете, ехал я в поезде, читал газету «Коммерсант». «Коммерсант» — газета толстая, содержательная, хорошая, и местами крайне познавательная. Я из нее познал среди прочего, что вот на этой фотографии изображены руководители строительства моста: солидные люди, мужчины в годах делового расцвета. Спереди стоят: господин президент Российской Федерации, сбоку через человека – руководитель всего этого строительства Аркадий Ротенберг. Ну и хорошо. Стоят, хорошо выглядят, скромно одеты.
И написано в газете «Коммерсант» про господина Ротенберга Аркадия, что, во-первых, он никогда в жизни не строил мостов. Ну, всё когда-то в жизни бывает в первый раз! Во-вторых, он получил этот финансовый подряд без всякого конкурса. Ну, а где сказано, что на всё должны быть конкурсы? Ну, а в третьих, вещь написана ужасная – если это клевета…, но, вообще-то, «Коммерсант» за свои слова отвечает, ибо знает, чем клевета пахнет на таком уровне – что все стройматериалы и комплектующие части покупаются через посредников по утроенной цене. Правда, не написал, куда идут деньги от этой утроенной цены через этого посредника. Потом возникают какие-то удивительные совершенно офшоры, наполняется старым, уже забытым содержанием чудесное слово «панама». И прекрасные люди, которые играют на виолончели, добиваются мировой славы не совсем тем способом, о котором они мечтали.
Прекрасные люди, играющие на виолончели, добиваются мировой славы не тем способом, о котором они мечтали.
Знаете, в России есть достаточно количество очень хороших музыкантов, и некоторые даже гениальные музыканты, но, пожалуй, сегодня самый известный музыкант в России – это Ролдугин. Всё, что знают про него – это то, что он играет на виолончели, и, видимо, хорошо, потому что люди, которые не могут отличить виолончель от тромбона, твердо знают про два миллиарда в офшоре. Ну, что это такое! Надо как-то, может быть, меньше платить, а больше играть. Не знаю, что здесь и предложить.
Куча вопросов, разумеется, по Надежде Савченко. Там идет большая пря в вопросах: которые за — которые против, это хорошо – это плохо, это сыграло на пользу – это сыграло против нас, и прочее. Я думаю, что когда потянулась вся эта история с Надеждой Савченко, то Россия оказалась в патовой ситуации. С одной стороны, если она умерла в тюрьме — это было бы столько шума и ненависти, что лучше не надо. Началось бы какое-нибудь международное расследование, какие-нибудь новые санкции – ну слишком много копоти! С другой стороны, если ее отпустить, то вроде бы она победила всю судебную систему России, что, общем и целом, как-то унизительно, потому что, как говорил Глеб Жеглов, «наказания без вины не бывает», вот не бывает.
И вот, вы понимаете, все-таки отпустили. Помиловал лично президент. Но, поскольку она категорически отказывалась писать «помиловку», а официальные лица… да вроде бы, что же, государство само осуждает – само милует? Поэтому жены советских военнослужащих, то есть простите, российских – оговорка понятная совершенно, — которые уволились из кадров и поехали на Донбасс в качестве добровольцев и попали там в плен, и были помилованы президентом Украины – вот жены этих двух бедолаг обратились к президенту России с просьбой помиловать Надежду Савченко.
Как вы догадываетесь, сами они додумались бы до этого вряд ли: это не их уровень догадок, это не та высота полета, потому что, какое отношение имеют они к помилованию Савченко? Ну, видимо, кто-нибудь намекнул. Ну, вероятнее, что как-то дали понять, что это было бы уместно, что это было бы хорошо. Так и можно представить, кто намекнул, как намекнул, чего намекнул, возможно, даже помог написать; возможно даже осталось только подписать, а, может быть, осталось только кивать перед телекамерой. А может, наоборот, они написали, добились приема у президента – тоже была бы интересная картина, но, так или иначе…
Дальше. Боже, как у нас обсуждали Надежду Савченко! Редко так обсуждают гражданина России, как обсуждали гражданку Украины. По-моему, Жириновский рвался написать инструкцию: каким местом нужно припадать к родной земле, когда на нее возвращаешься. То есть не босыми ногами, а, например, встать на колени и целовать. Интересная картина: Владимир Вольфович, вставший на колени, целующий родную землю. Нет, это все было бы, конечно, очень интересно.
Редко так обсуждают гражданина России, как обсуждали гражданку Украины.
Тимошенко побежала с цветами – не захотела принимать Тимошенко с цветами… Да какое наше дело в конце концов! Пусть они сами разбираются со своими летчиками, со своими вертолетчиками, со своими наводчиками. Занимался бы каждый своим делом – как бы, понимаете, было бы хорошо и спокойно, просто-таки никаких проблем!
Ну и, конечно, постоянно – постоянно идут вопрос такие, с подковырками. И, видите ли, продолжая несколько дней – но, это уже кончилось недели две назад – заниматься вопросами сетевого обсуждения, я выяснил какие-то совершенно удивительные на теоретическом уровне вещи, точка в которых как-то встала вчера на круглом столе в рамках этого самого салона на первой площадке, куда набивается человек примерно 400 народу, потому что там кусок этого манежа типа зимнего амфитеатра и стадиона, — где речь шла о падения культуры чтения, вообще о падении уровня культуры в наше время.
Выступал там и Михаил Семенович Казиник, замечательный совершенно скрипач, популяризатор музыки, который последние годы все больше живет в Стокгольме, получив к российскому еще и шведское гражданство, и говорил, что был у него совершенно замечательный, талантливый ученик скрипач, который бросил скрипку и ушел в поп-певцы, потому что там больше славы и больше денег. И он, значит, Казиник, публично где-то, давая интервью в газете, выразил сожаление, что был прекрасный классический скрипач – а теперь поет всякую попсу… Его уничтожили в прессе, этого расиста Казиника! Как он смеет обижать миллионы любителей поп, рок музыки… песни и так далее! Кто ему сказал, что все эти Моцарты, и Бетховены выше поп-культуры?
Люди имеют право на всё, и никто никого не выше — это очень удобная точка зрения.
Люди имеют право на всё, и никто никого не выше — это очень удобная точка зрения. Это, в общем, если изучать, отдельное направление в современной социопсихологии, где восстание масс начало происходить еще в середине 18-го века с учения немецких специалистов – это немцы изобрели социализм на нашу голову больше чем на свою! — и все это приняло после 1968 года характер отмены каких бы то ни было сдерживающих факторов и объявление всего равного всем. Вот тот знаменитый лозунг: «Запрещать запрещается!» — лозунг юных бунтарей Сорбонны 68-го года. «Запрещать запрещается» означает: никаких табу, никаких ограничений, никаких регламентаций; каждый может делать абсолютно все, что хочет, если это конкретно никому не мешает; и никакой образ жизни и действий не имеет никаких преимуществ перед образом жизни и действий любого другого. Таким образом, у нас дикарь ничем не хуже Микеланджело. Сейчас у нас перерыв на новости, а через пять минут мы вернемся.
М.Веллер ― Итак, мы продолжаем о восстании масс. Стендаль сказал еще в первой трети 19-го века: «Я предпочитаю зависеть от моего короля, скорее, нежели моего сапожника». Это, кстати, о монархии и демократии. Вот это движение к равенству, набрав силу – Запрещать запрещается! Все равны! – как все мощные движения всегда в истории, разумеется, перехлестнуло меру и начало переходить в свою противоположность, в чем на сегодня достигло больших успехов. Потому что, когда дикарь, играющий на тамтаме, ничем не хуже скрипача Филадельфийской оперы… — ну, эти разговоры еще и во времена Пушкина были: как там «печной горшок не хуже Венеры Милосской», и так далее. Но в те времена все-таки э этому не относились подолгу, помногу и всерьез, а сейчас очень даже всерьез. То есть абсолютный культурный релятивизм.
На уровне этого релятивизма оно распространяется шире, и вот уже, скажем так, люди с ограниченными возможностями во всем равны людям с неограниченными. Люди, как выражаются сегодня, с особенностями развития, абсолютно во всем должны быть равны людям без особенностей развития. Раньше, до изобретения политкорректности говорили: люди с патологиями развития. А, поскольку им будет обидно слышать и даже, когда они не слышат, все равно нельзя говорить. Другое дело, что те, которые с особенностями, могут жить только до тех пор, пока их содержат, пока им помогают жить те, которые без особенностей, но говорить об этом – это тоже расизм. С этим связана проблема мигрантов – другая проблема, которая всем давно осточертело.
Но, это к тому, что еще товарищ Ювачев, он же Даниил Хармс, писал чудесные произведения, где было сказано – я заменяю слово на цензурное: «Художник: Я художник. Рабочий: А, по-моему ты дерьмо! Композитор: Я композитор. Рабочий: А, по-моему, ты дерьмо! Писатель: Я писатель. Рабочий: А, по-моему, ты дерьмо». И вот этот вот условный рабочий, а на самом деле люмпен-пролетарий, он ничего не хуже ни профессионального критика, ни какого ни художника — у него свое мнение…
Но не в этом дело. Вы знаете, я никогда не слышал, чтобы люди с серьезной критикой приходили на встречи – я знаю, с кем – с академиками естественных наук. Ну понятно, там нужно что-нибудь естественное. Вот на философские разнообразные сборища – там минимум 20% сумасшедших, простите ради бога, людей с особенностями психической организации. Но они пытаются задвигать собственные гениальные идеи, не будучи в состоянии подвергнуть критике идеи профессиональных докторов философских наук и академиков.
Но по некоторым моментам можно взять какого-нибудь творца и подвергнуть критике. Не в этом совершенно дело. Это движение за равенство с изобретением сети взяло восхитительные высоты, а именно: появились, условно говоря, сетевые фантомы — то, о чем мы и говорили, по-моему, пару передач назад. То есть за никами стоят некие условные виртуальные личности, у которых нет имени, фамилии, возраста, адреса, профессии, пола, нет ничего. И, более того, один реальный человек может создать 2, 5… 12 таких фантомов. Более того, эти фантомы могут начать в сети спорить друг с другом. Это все, в общем и целом, вопрос техники. То есть есть некие фантомные, виртуальные интеллектуальные движения.
Но, когда фантомы претендуют на равные отношения с живыми, реальными людьми – это уже интересно, это естественное развитие демократии, потому что фантом ни за что не отвечает совершенно. Он может сказать абсолютно что угодно, кому угодно. Говорит же он следующее, понимаете, по старому анекдоту про мальчика, который сказал в 5 лет: «Бифштекс сегодня горелый» — до 5-ти лет не говорил. – «Что ж ты молчал, проказник?» — «А раньше всё было в порядке».
Когда у человека всё в порядке, он не пишет в редакции, не звонит на радио и не пишет комментариев. Он, в общем-то, сильно занят собственными делами. Когда он с чем-то не согласен, то это несогласие ищет точки приложения. То есть внутренняя неудовлетворенность, внутренняя нереализованность ищет точки приложения и куда-нибудь приложится. Точки же зрения эти, как правило – это высказывания одной из точек зрения школьного учебника, газеты или Википедии, и объяснения того, что «вот я знаю школьный учебник и Википедию, и поэтому я прав, ну а ты, очевидно, не знаешь школьного учебника и Википедии – что ж ты, понимаешь, несешь?».
Вот поэтому я и говорю, что конечно же, фантомы должны общаться с фантомами. Потому что, человек, который, может быть, не существует вообще и не может нести ни за что никакой ответственности, не может претендовать на то, чтобы, допустим, жениться. А нику нельзя жениться, нельзя пойти в армию, нельзя быть похороненным, нельзя купить то, нельзя ничего – но можно высказывать мысли, не неся за них ответственность. Эти мысли носят виртуальный характер и ни на что не влияют.
Почему давно уже все порталы, все сайты и так далее имеют площадку для комментариев? В первую очередь, если на них кто-то имеет какую-то прибыль, потому что это посещение, а посещения удорожают рекламу на этом сайте. А чем грузить тот балансир, который откренивает и удорожает – грузить его камнями, грузить его фекалиями, грузить его опилками, добавить ложку сахара и четыре капли из пипетки мозгов – это не имеет никакого значения: пусть себе пишут и добавляют ценности рекламе. Это, конечно, обидная точка зрения, но именно таково объяснение, на чем мы его закончим навсегда, потому что есть гораздо более значимые вещи, ибо…
Почему давно уже все порталы, все сайты и так далее имеют площадку для комментариев?
Задают вопрос про выборы в Австрии, типа: «Ну что, провалился ваш националист?» Националистами сегодня в Европе называют тех, кто утверждает, что нужно беречь идентичность своего народа в своей стране и не уравнивать его во всем с пришлым народом с иной идентичностью; сегодня, прежде всего европейцев христиан – с мигрантами мусульманами, которые в большом количестве, переселяясь и садясь на «социал», в большой мере на шею этих самых аборигенов европейцев-христиан, хотят продолжать жить по своим законам, по своим традициям, на что они, безусловно, имеют право, но только за свой счет и на своей земле. Потому что, в общем, каждый должен жить за свой счет и на своей земле.
Заметьте, когда в Англии начинают говорить о вкладе ислама в британскую культуру – О, йес! Он в нее вложил… – понимаете, во всех практически мусульманских странах за последние 50 лет произошли частичные или абсолютные изгнания христиан. Где не уничтожили — там изгнали; где были общины – остались маленькие, где небольшие – не осталось вообще. Движение идет в одну кассу. И отношение мусульман к христианам – это, доложу я вам, не та толерантность, и насаждать это у себя – ну, я не знаю, не знаю…. Это опять же тема большого отдельного разговора.
Возвращаясь к тому, что победил представитель «зеленых» в Австрии. Воля ваша, королева, но здесь есть одна накладочка: некоторые думают, даже много этих некоторых, что жульничество изобрели в России. Нет, жульничество возникло очень давно, с возникновением гомо сапиенса. Даже у животных попроще бывает жульничество. А России тысячу лет. С одной стороны, тысяча лет – это много, с другой стороны, были народы, которым и поболее тысяч лет.
Когда на протяжение 20-ти, 30-ти… 50-ти…, 70-ти…, 80-ти процентов проголосовавших среднее соотношение двух кандидатов 52 к 48, а потом считают тех, кто голосовал по почте. И в результате того, что проголосовали по почте 52 превращаются в 49,7, а 48 превращается в 50,3. То есть, когда на трех четвертях есть твердое соотношение, то, чтобы оно менялось на последней четверти – вам скажет любой, кто знаком со статистикой — так не бывает.
Я и близко не собираюсь никого обвинять в подтасовках, вбросах и фальсификациях. Это дело самих австрийцев, это дело самой партии Свободы. Если она согласна, значит, так и есть, и очень даже хорошо. Правда, она всегда свое скажет. Воля ваша, но так не бывает. Но дальше – я не знаю, ничего не могу сказать.
Я и близко не собираюсь никого обвинять в подтасовках, вбросах и фальсификациях.
Движение в эту сторону продолжается повсеместно, потому что, по-моему, не далее, как позавчера приняли новый замечательный закон в Южной Африке. Знаете, когда я впервые – сколько лет назад, не помню – увидел в Лондоне на Парламентской площади памятник Нельсону Манделе, я как-то задумался. Я задумался о хорошей, прекрасной, благородной стороне сего процесса, каковой выражен в этом памятнике, на этой площади, и, может быть, в менее хорошей, может быть, в негативной стороне этого процесса… Таким образом, в ЮАР подписали закон о насильственном выкупе всех земельных угодий у белых фермеров, чтобы больше белые фермеры в ЮАР не существовали; чтобы больше у белых земельной собственности в ЮАР не было, потому что она принадлежит черным.
Заметьте, что когда с началом 17-го века голландцы, основав там колонию, начали осваивать эту достаточно засушливую степь с высокой травой — вельд – то никаких аборигенов там не жило. То есть африканцы на этих пространствах не жили, потому что обрабатывать землю эту они не умели, а животных для прокорма там не водилось, и пропасти их там было довольно трудно: жара была большая, воды не хватало, и прочее. Приходить туда на работу они стали тогда, когда белым понадобились работники, и дальше – больше. Здесь любой может прочитать, кто такой был НРЗБ, кто такие зулусы, как шло оно всё. Сейчас это все очень легко доступно.
Но, так или иначе, ЮАР решила идти по пути Зимбабве: отобрали все у белых, после чего черные в большой радости, что не нужно больше ишачить на белых, перестали работать вообще. Тогда начался голод. Когда начинается голод, то нужно думать, кто виноват. Очевидно, виноваты чужие. А кто чужие? Ну, может быть, какая-то другая народность? И начинают резать друг друга.
То есть Южная Африка была – вот была эта земля, где была медицина высочайшего уровня, где впервые пересадили человеческое сердце, и учился он у советских врачей, стажировался, но у нас это было запрещено по этическим и политическим, понимаете, причинам. Вот ничего этого там больше не будет. Это будет нормальная африканская страна, где будет голый геноцид. Самое главное – бедных оттуда надо выгнать, потому что черные долго страдали. Пока они сами ели друг друга – все было отлично. Как приехали белые с их проклятыми школами, их проклятыми церквями – дороги строить заставили – так начались страдания!
Преинтереснейшая вещь произошла на прошедшей неделе с тем, что Хилари отказалась участвовать в дебетах с Сандерсом. Тогда Сандерс сказал, что если так, то, может быть, он будет участвовать в дебатах с Трампом, что, в общем, не совсем типично: кандидат от одной партии – с кандидатом другой партии… (еще не выборы). Трамп подумал и сказал: «А почему бы на самом деле, может быть, не с Сандерсом?» Потом Клинтон сказала, что, может быть, она будет сама — с Сандерсом?» Потому что там они сами думают – хотя им уже трудно, особенно Клинтон трудно думать, потому что ее первая задача – не сесть ей в тюрьму, вторая задача – не опозориться и не вылететь вообще, и уже третья задача – быть выдвинутой кандидатом от партии, хотя ей осталось два шага, но иногда и один шаг пройти трудно – так вот, если бы состоялись дебаты Сандерса с Трампом, то они бы в два смычка затоптали бы Хилари в болото так, что ее бы не вытащили ни за какие волосы, потому что Трамп бы сваливал на нее все грехи республиканской партии, а Сандерс – все грехи профессионального политического истеблишмента. Это было бы очень интересно, но вот не состоялось.
Так что Трамп уже состоявшийся кандидат, потому что он набрал достаточное количество голосов, чтобы никто не мог его оттуда двинуть, а Сандерс продолжает портить настроение Хилари Клинтон, которой в любой момент могут выкатить обвинения в разнообразных нарушениях.
Трамп уже состоявшийся кандидат.
В плане того, о чем еще можно подумать, это… вот исполнилось 100 лет начала великой Верденской битвы. Невозможно сосчитать количество погибших там до одного человека, потому что раненые и умершие в госпиталях и хоть какое-то количество было даже в этой позиционной войне без вести пропавших, оно всегда есть. Но это кошмарная мясорубка на одно практически месте продолжалась долго. И вот сегодня политический лидер Германии и политический лидер Франции – стран, солдаты которых резали там друг друга всеми способами – там применялись газы, там применялись огнеметы, там применялось все на свете – вот они сегодня вместе почтили память павших. Что было, то было, но это не повод для того, чтобы враждовать сто лет спустя. Всё это нормально, всё это достойно.
И до сих пор не могу я понять, почему 7 ноября в России не введен день политического примирения.
Я говорил об этом много раз. Кто я такой? Я, в общем, никто – существо социальное бесполезное. Мало ли сочинителей продвигает разные прожекты. Но 7 ноября в день Октябрьского переворота, когда сторонники большевиков, конституционных демократов, монархистов, а так же всех остальных политических течений могли бы пройти рядом и почтить память тех жертв, и каждая группировка, каждое движение покается за грехи своего движения – всё это было бы естественно и нормально. Но что-то у нас это не проходит. Как-то, вы знаете, не то у нас благородство кончилось в 1917 году, не то еще какие-то иные причины мешают. Так что то, что сейчас раздирается, печально, потому что «Разделяй и властвуй!» — ну все еще в школе учили этот старинный принцип древних владык: «Разделяй и властвуй!» Власть властвует, а народ разделен. В основном народ начал разделяться в 2013 году осенью с возникновением украинского Майдана и это не прекратилось — не прекратились страсти по поводу Крыма, по поводу Донбасса, по поводу Бандеру, которые заслонили за собой страсти по поводу ворованных миллиардов и сотен миллиардов долларов; странных переговоров с одними, странных переговоров с другими. Но, так или иначе, вот патриоты лояльные и патриоты оппозиционные – а на самом деле это просто два направления патриотизма – вот эти два направления разошлись друг от друга далеко и растащили определенную часть аудитории за собой.
Патриоты лояльные продвигают ту точку зрения, что нужно сплотиться вокруг власти и всячески поддерживать власть, и тогда в стране будет хорошо. Патриоты оппозиционные говорят, что власть гробит и разворовывает страну и эту власть надобно сковырнуть с тем, чтобы завести такую систему хозяйства и управления, чтобы ничего не воровали, чтобы никто из страны не валил, а наоборот, чтобы поднимать ее благосостояние не на словах, а на самом деле.
Патриоты лояльные продвигают ту точку зрения, что нужно сплотиться вокруг власти.
Ну а в результате все они страшно, понимаете, поливают друг друга, и под это происходят разные интересные вещи. О чем покуда договорились с японцем насчет Южных Курил, мы пока не знаем и узнаем не больше, чем нам скажут и не раньше, чем скажут. Но что-то там такое есть.
Тут последовало новое известие о том, что якобы – никто не опровергал – монголы собираются строить три большие ГЭС с тремя огромными плотинами на реке Селенге. А река Селенга – это основная река, питающая Байкал. Монголия имеет на это полное право, потому что Селенга течет, в основном по территории Монголии: что хотят, то со своей рекой и делают. Мало ли, куда она впадают? Захотят – всё заберут на каналы, понимаете ли.
Притом, что территория Монголии полтора миллиона квадратных километров, а население – 3 миллиона человек. То есть плотность небольшая, вы знаете – менее 2-х человек на квадратный километр. Зачем им три ГЭС, сказать трудно, потому что промышленность в основном добывающая и не очень сильно развитая. Но, с другой стороны, если пересушить Байкал…, а если начать продавать пресную воду из Селенги… Если сделать водохранилище и заливать ту самую Байкальскую воду, не дошедшую до Байкала и продавать тем же самым китайца, например – тоже, понимаете, экономика. А, кроме того, а кто что за это получит? Может быть, подписать соглашение с ними, помочь им строить, а за это получить откаты.
Всё это очень темная политика: никто никому ничего не говорит. Путин посетил начальника Греции, они о чем-то говорили — это уже брежневские времена – «и имели содержательную беседу дружеского характера по взаимно интересующих их вопросам». Чудесная! Чудесная формулировка, то есть они о чем-то разговаривали и, в общем, остались довольны друг другом. Но результата пока никакого. Если будет результат, вам скажут. Если был хороший – мы бы знали, если бы был плохой — может быть, тоже бы знали. Но, с другой стороны, разговаривали, понимаете…
А тут еще Папа Римский. Папа Римский тоже, понимаете ли, интересный человек. Он принял 400 детей беженцев. Если верить телевизионным новостям, он демонстрировал спасательный жилет, из которого, насколько можно понять, выскользнула и утонула маленькая девочка, беженка. А беженцы продолжают плыть, иногда тонут на своих лодках. Они все нелегальные. Запад никак не может разобраться: или все эти лодки разворачивать, или всех владельцев, продавцов лодок арестовать, или сразу подогнать корабли тому краю и перевезти всех, но тогда очередь будет примерно до 2100 года. Судя по всему, до 2100 года Европа не доживет, если ничего не произойдет. Потому что те движения, которые именуются правыми, а на самом деле движения, которые утверждают, что невозможно пускать к себе абсолютно любое количество абсолютно любых людей, которые желают жить по абсолютно иным законам, притом, что приверженцы ислама совершенно убеждены в абсолютном превосходстве ценностей ислама над христианами, которые нынешние вообще не христиане, а развратники и язычники со своими женщинами в юбках сидящие по ресторанам, со своими гомосексуалистами, со своей порнографией — да они вообще не христиане; они шлак, пыль поганая, навоз под стопой Аллаха!
А вы говорите, равенство. Вот Папа Римский и сказал, что нет, это не от беженцев страдают европейцы, это скорее мигранты страдают от европейцев, заметьте, приехав в Европу, в том числе их дети. Папа у нас, помнится, из Аргентины, большой демократ.
Европейская идентичность сегодня, я бы рискнул заметить, сохраняется исключительно в России.
Таким образом, в общем и целом, как мне представляется, мы движемся по абсолютно правильному пути, и, я надеюсь, в конце нас ждет лучезарное будущее! Что характерно, Европа, в которой царствуют истинные свободы всего и права человека, не то что стремительно теряет свою идентичность – она самоуничтожается абсолютно однозначно, можно в этом не сомневаться. Потому что там уже будет не только европейской идентичности; там будет уравнивание во всем умных и идиотов, сильных и слабых, кретинов и гениев, чужих и пришлых, и прочее. А европейская идентичность сегодня, я бы рискнул заметить, сохраняется исключительно в России, где все стонут по справедливости, по закону, чтобы не воровали, чтобы были элементарные свободы, чтобы перестали лгать в глаза и выкачивать деньги. Но нет мир не подарил, справедливости на свете, но я всем желаю до него дожить. Всего доброго, до свидания!
Оставьте первый коментарий