Ничего не происходит

4. Спальня родителей. ГЛЕБ, МАТЬ

МАТЬ (всхлипывает в подушку). Что Боря делает?
ГЛЕБ. Ничего страшного. Чемодан собирает. Ну что так переживаешь?
Разве вы в его возрасте не мечтали уехать куда-нибудь и начать новую,
самостоятельную жизнь? А? Дети делают то, что когда-то хотели делать
родители, а родители почему-то при этом плачут.
МАТЬ. Сил моих нет… Хуже лошади. Встаешь в половине седьмого и
ложишься в двенадцать без задних ног. Завтраки, обеды, магазины,
прачечные, а ведь еще работа, и дома надо работать, чтобы что-то
успевать… И вот благодарность за все.
ГЛЕБ (подает таблетки). На, прими. Еще немножко потерпи, и тебе будет
гораздо легче и спокойнее.
МАТЬ. Я чувствую. Каких-то двадцать лет еще — и успокоюсь.
ГЛЕБ. Кончу восьмой класс, пойду в ПТУ, жить буду в общежитии, на
всем готовом…
МАТЬ. Что ТЫ еще выдумал? Какое ПТУ?!
ГЛЕБ. Чего: самостоятелен, материально обеспечен, буду ходить к вам в
гости и делать подарки.
МАТЬ. Подари мне сразу гроб. Ты хотел в торговый институт!
ГЛЕБ (рассудительно). Окончу, получу со специальностью диплом о
среднем образовании и поступлю куда захочу.
МАТЬ. Что за бред? Ты должен кончить нормальную школу!
ГЛЕБ. Раньше она меня кончит. Эту нормальную школу могут вынести
только ненормальные. Взрослому человеку: «Подними руку. Закрой рот. Не
вертись. Приведи родителей». Казарма! А кто учит, кто учит! Я по учебнику
за день пройду то, что они долбят год.
МАТЬ. Мы создали вам все условия.
ГЛЕБ. Вы создали условия — вот сами по ним и живите. То-то вы все
такие радостные и счастливые.
МАТЬ. Почему ты так не любишь школу?
ГЛЕБ (ерничает). А кто ее любит? За что ее любить? Классная — наш бог
и царь, она командует пионерскими сборами, потом — комсомольскими
собраниями, а мы — мы пешки.
МАТЬ. Когда первого сентября я слышу школьные звонки и вижу
счастливые лица…
ГЛЕБ. Вранье. Литература. У всех, кого я знаю, первое сентября и
звонок вызывают только смертную тоску. Вот начало каникул — о! Все
счастливы, что это кончилось хоть на время и не надо ходить в эти
опостылевшие стены. А первого сентября счастливые лица только у родителей:
что милые чада будут под присмотром и при деле, а не болтаться неизвестно
где.
МАТЬ. Школа делает из тебя человека!
ГЛЕБ. Подхалима и приспособленца она из меня делает. Попробуй поспорь
с учительницей. Уличи ее в ошибке. Выступи против несправедливости. Плюнь
против ветра. Молчи и поддакивай!
МАТЬ. В ПТУ, конечно, преподают сократы и демократы.
ГЛЕБ. Оно за меня держаться будет: рабочие нужны. Оценки завысят:
успеваемость нужна. Прогуляю — ерунда. Там на общем фоне я вообще гением
буду. Еще с отличием кончу. Сейчас автослесарь — это ж золотое дно. А
потом захочу — пойду в автодорожный или механический. И поступлю с большой
вероятностью.
МАТЬ. Мне на работе стыдно сказать будет. Сын — пэтэушник.
ГЛЕБ. На работе работать надо, а не болтать о семьях. Демагоги… за
что других агитируют, от того сами отбрыкиваются.
МАТЬ. Умный и работящий везде будет толковым специалистом.
ГЛЕБ. Вот и гордись — я буду толковым рабочим.
МАТЬ. Ты нашел время… Ну почему ты тоже — сейчас?
ГЛЕБ. Чтоб вас меньше травмировать. Лучше один мощный скандал, чем
сто мелких. Да и дело легче делать под шумок.
МАТЬ. Нет, я рехнусь с вами. Да что случилось?!
ГЛЕБ. Ничего. Неохота плыть по инерции. И вообще — где радость. Один
сын едет на дальнюю стройку начинать самостоятельную жизнь, другой идет в
ПТУ получать профессию и трудиться, а криков столько, будто одного
посадили, а другой упал с моста.