Свобода без смысла

Михаил Веллер, писатель, философ:

— В важнейшие потребности человека входят ещё потребности созидать и разрушать, открывать и отрицать. А иначе не было бы ни героев, ни фанатиков, ни первооткрывателей, ни святых.

И смысл жизни, о котором я, как и все мы, думал всю жизнь, заключается в том, чтобы осознать и ощутить свою причастность к свершению некоего великого дела, нужного твоей стране или всему человечеству. 

Из тех строек, что выпали на мой век, — прежде всего Братская ГЭС. Это было восстановление коммунистического идеала, то есть гуманных и высокосправедливых норм общежития. Восстановление веры в будущее, в то, что ну ещё 20 лет — и все мы наконец заживём счаст­ливо. Это была эпоха исторического оптимизма. 

А до этого было великое освоение целины. То, что в результате там снесло ветрами верхний плодородный слой почвы, что не использовались по уму богатейшие украин­ские чернозёмы, — об этом тогда не писали. Главным было — что молодые люди отрывались от городских удобств, от пап и мам, презирали большие карьеры и ехали в голую зимнюю казах­скую степь. Ставили палатки на 40-градусном морозе и готовились завалить страну хлебом. 

И когда миллионы советских людей осознавали, что существуют эти грандиозные проекты — освоение целины, строительство ГЭС, они сами начинали вдруг существовать в какой-то счастливой параллельной действительности. Вокруг по-прежнему и бесхозяйственность, и дефицит. Но ведь где-то рядом — там, на целине, на стройке, — идёт настоящая жизнь! И вера в то, что всё наконец будет хорошо, что мы все делаем великое дело, являлась заменой модным костюмам, нейлоновым чулкам, автомашинам. И отвлекала население от мыслей о том, что идеалы идеалами, но, когда восемь человек живут в одной комнате в бараке, это тоже не совсем то, о чём люди мечтали. 

И когда люди в тяжелейших условиях делали сверх своих возможностей, то потом у них — нищих, больных пенсионеров, которым государство всегда недодавало, — было всё-таки чувст­во великого удовлетворения прожитой жизнью. 

Потому что после них осталось что-то, что они делали для людей. Это то, чего лишена наша эпоха потребительства. Эпоха исторической и идеологической бесперспективности. Когда человек свободен как никогда. Можно ехать в любую страну, избирать любую профессию или быть тунеядцем и отстаивать свои права на ничегонеделание. Но очень трудно отдать всего себя делу, необходимому человечеству. Мы, приобретя личную свободу и возможности личного благополучия для каждого (уж у кого сколько хватит для этого сил, ума, изворотливости), утратили эти великие общие ценности. И я не убеждён, что наша цивилизация обретёт их на нашем веку.

Ссылка на источник в АиФ