М.Веллер ― Итак, добрый день! Сегодня воскресенье. Времени – 17-05 с половиной — московское время. «Подумать только…», Михаил Веллер. Мы начинаем. И я бы хотел начать с такого чудесного дела, которое шло вчера уже 11-й год – это тотальный диктант. Тотальный диктант не имеет никакого отношения к политике, тотальный диктант может рассматриваться как наше собственное, личное, российское гуманитарно-человеческое достижение. Инициатива возникла совершенно снизу. Пару раз товарищи чиновники пытались пристроиться, но им объяснили, что не они это начинали, не они выбирали тексты, так что пусть они себе живут сбоку.
Вы знаете, мне неизвестны аналоги тотального диктанта в других странах. И когда в наши времена засилья всего интернетного, всего электронного, этих коротких фраз, когда люди, плавающие в компьютерах, как рыба в воде, не в состоянии закончить фразу длиннее 7-6 слов – вот тотальный диктант из хорошей литературы – это прекрасно! И люди приходят в свое свободное время и – слушайте! – они просто проверяют ошибки, они просто волнуются, они просто думают, как они его напишут. Это все очень здорово, это прекрасно! Будем надеяться, что эта традиция навсегда.
В этом году тотальный диктант был по тексту замечательного детского поэта Андрея Усачева. Замечательные стихи у Усачева, замечательные сценарии мультфильмов, и, вообще, этот тот нечастный случай, когда я, имея какое-то отношение к литературной среде, о собрате по ремеслу не слыхал ни одного плохого отзыва — только хорошие.
Я имел честь также читать этот текст вчера в «Сбербанке». Зачем банкирам русский язык? Слушайте, нужно! Вы понимаете? Это большая радость. Ну и поскольку такие мероприятия должны проходить… вот чтобы все было хорошо, то хотелось бы просто остановиться на нескольких моментах, которые не мешают, чтобы все было хорошо, но все-таки не совсем.
Например, вот предложение. Я бы мог прочитать весь текст, но зачем сейчас, правда? Да меня никто и не уполномочил, смысла нету. Это текст из книги Андрея Усачова с соавтором, которая должна вскоре выйти. И называется она: «Этот древний, древний Древний мир». Книга для детей, то есть немного упрощенная, немного коротко, весело, хорошо. Часть третья: «Вкратце об истории Олимпийских игр». Вот это было вкратце.
И вот идет фраза: «Нет, боги кроме ссор между собой, никаким другим спортом не занимались, но любили с нескрываемым от смертных азартом следить за спортивными состязаниями из поднебесья. Повторяю отдельное слово: «боги любили с нескрываемым от смертных азартом следить за…» тем-то и тем-то. «С нескрываемым от смертных азартом». «С нескрываемым» — напечатано в тексте, который всем раздавался – вместе. Господа, это элементарная грамматическая ошибка из школьного учебника, потому что «нескрываемый азарт» — «нескрываемый» – прилагательное, «не» пишется вместе. Какой? – нескрываемый. «Не скрываемый от смертных азарт» — «не скрываемый» — причастие, «не» пишется отдельно».
В обязанности президента не входит крутить хвосты пастухам – не царское это дело.
Я понимаю, что в наше время не умают уже висеть на пальмах, зацепившись хвостами. И корректор пошел не тот, и редактор пошел не тот. Но, слушайте, это все исходило из Новосибирского университета, который это все придумал, где автор по традиции читает сам свой текст. А могли кому-нибудь дать все-таки проверить ошибочки? Ну нехорошо, понимаете ли, на пространстве двух третей компьютерной страницы сажать школьную грамматическую ошибку в тотальном диктанте по России. 150 тысяч человек, считается, писало. Так что, ребята, ежели кто написал «с не скрываемым от смертных азартом» — отдельно, то вы написали правильно. Потому что я не знаю, как вам будут исправлять.
Еще одно нововведение: «Боги и те на время игр заключали между собой перемирие и клялись не помогать своим избранникам». «Боги и те на время игр заключали…» — между словом «боги» и дальнейшим оборотом «и те на время…» никаких знаков препинания в тексте не стоит. Здесь академическая грамматика в последние годы стала допускать некоторые колебания. Но дело в том, что когда не стоит никакого знака, союз «и» полностью несет грамматическую функцию свою сложносочиненности, и это можно заменить оборотом «боги и собаки на время игр», «боги и люди на время игр», «боги и кошки на время игр», и тогда это будет без запятой. Но «боги и те» — предлагалось там для того, чтобы вникнуть в текст, посмотреть, что будет, если перед этим поставить слово «даже» — «Даже боги…». Совершенно верно, «те» имеет значение уточнения и усиления, подчеркивания, дополнительного акцента одновременно.
Господа, ежели кто интересуется, то синтаксис – есть графическое отражение интонационного строя речи. То есть мы на письме знаками синтаксическими пытаемся зафиксировать интонацию. В точности мы ее не зафиксируем. Есть свои условности, свои приблизительные… как это сказать… расставления знаков препинания, но тем не менее. А интонационный строй речи в общем и целом, нюансировка семантического уровня фразы, то есть смыслового – мы интонацией, игрой интонации подчеркиваем смысл.
Так вот, это я к тому, что я, как человек простой, после богов поставил бы либо запятую, либо тире, как оно – уж не знаю, больше ста лет лит или меньше ста лет или двести – в русском языке делалось. Потому что «боги и собаки на время игр» и «боги и те на время игр» — это звучит несколько по-разному, и смысл несколько разный.
Здесь, понимаете, я еще на первом курсе Ленинградского филфака видел, как решаются вопросы правописания. Собираются за столом два десятка кандидатов и докторов наук, профессоров и несколько академиков. Перед ними стоят ящики с карточками. Они вытаскивают примеры, друг другу цитируют, долго спорят, потом голосуют, потом переголосовывают, и потом большинством в два голоса решают, что надо писать так или эдак. Это все относительно.
Лучше бы это все было в тотальном диктанте — в таком славном, замечательном, чудесном, добровольном, радостном, полезном деле — было бы немного все бесспорнее.
И потом, послушайте, господа. Вот это идет про Олимпийские игры: «Древние греки придумали Олимпийские игры, пока вели одну из своих нескончаемых войн». Кто вам сказал? Никто не знает, как возникли Олимпийские игры. Одни полагают так и тогда, а другие полагают всяк и немного в другое время. Все это уходит в мифологические дописьменные греческие времена. Называются иногда две даты: 728-й год до нашей эры первые игры, или 828 – разница в сто. Так что, понимаете…
Вот: «Во время баталий солдатам и офицерам некогда было заниматься спортом». Можно ли называть Куликовскую битву баталией? Можно ли назвать битву при Каннах римлян с карфагенянами баталией? Баталия – это, понимаете, 17-й, 18-й, начало 19-го века. В русский язык это вошло со времен Петра, имело определенную обратную силу: вот в 30-летнюю войну, в 7-летнюю войну вот это были баталии. Вот уже русско-японская война 1904-5 годов — это уже не баталия. И битва на Калке – это не баталия. И сражение при Фермопилах – это тоже на баталия, которую вели солдаты и офицеры. Ну нужно же как-то немного, понимаете ли, осторожней, господа! Это же тотальный диктант, это же для взрослых людей.
«Прямая линия» — это скорее ритуал. Народу царя видеть абсолютно незачем.
«В олимпийских играх мог участвовать любой гражданин, но богатые могли позволить себе дорогостоящие спортивные снаряжения, а бедные – нет. Чтобы богатые не побеждали бедных только оттого, что их спортинвентарь лучше, все атлеты мерялись силой и ловкостью обнаженными». В течение многих десятилетий Олимпийские игры ограничивались исключительно бегом. Спортивную обувь в те времена еще не делали, да на ровной дорожке она была и не нужна. И ходили-то очень часто босиком, ежели не по горам в соответствующих сандалиях.
Таким образом, что нужно бегуну? Трусы. В общем-то, то они ему не помогают, в общем, можно и без. Какой спортивный инвентарь! На Олимпийских играх из всего спортивного инвентаря были наручные ремни, которыми кулачным бойцам обматывали запястья и кисти рук – вот в общем и целом и весь инвентарь. Потому что диск нельзя считать инвентарем, да его и выдавали – казенное, понимаете ли. Гири, своего рода такие гантели, которые они брали в руки, когда состязались в прыжках в длину – с отягощениями они прыгали – это тоже выдавались, это тоже не спортивный инвентарь.
Другое дело, что у древних эллинов имел место культ тела, красота и совершенство тела человеческого, вот потому, что они не только на Олимпиадах, простите великодушно, были обнаженными, они не только на любых спортивных состязаниях были обнаженными — они и в гимнасиях занимались обнаженными; не в тех гимназиях, где писали пером, а тех гимнасиях, где занимались гимнастикой, простите великодушно. Ну что вы в самом деле! Нельзя-нельзя. Вот начинание хорошее, начинание прекрасное, чудесное…
«Чемпионы-олимпийцы удостаивались оливковых и лавровых венков… лавр в Древней Греции ценился на вес золота…», — и так далее. Вы знаете, они бы награждались лавровыми, но они награждались оливковыми венками. И лавр в Древней Греции стоил очень недорого. В общем и целом вот это Причерноморье скалистое, солнечное – это родина лавра. Лавром обкуривали и храмы и помещения по разным поводам, лавр добавляли в мясо и в суп при готовке, и в общем и целом лавр был дешев. Ну какое «на вес золота», ну что вы в самом деле!
Так что тотальный диктант – дело хорошо, но ребята в Новосибирске могли позвонить на исторический факультет на кафедру античной истории и сказать: «Ребята, вот не почитаете. У нас здесь кусок из греческой истории Олимпиад – там как, вообще, все нормально, с точки зрения того?..» Ну так же нельзя, понимаете! Люди же будут верить. А вообще, тотальный диктант – это прекрасно.
Продолжим о литературе, потому что что все политика да политика. У нас кончился год литературы достаточно давно – три с половиной месяца назад. Ну, как кончился 2015 года, так, знаете ли, и кончился у нас год литературы. Но результаты еще налицо. То есть несколько дней назад мне позвонили из нескольких мест с просьбой прокомментировать радостную новость: Сергей Вадимович Степашин, председатель Российского книжного союза публично, официально озвучил цифру, что в 2015 году впервые за все последние годы книгоиздание, книгоиздательство, значит, книг, продажа, она не падала, она выросла на 2% — вот как я могу это прокомментировать.
Я отвечал, что я никак не могу это прокомментировать, потому что я не знаю, она выросла, вообще, по каким параметрам? Вот стадо может вырасти, если баранов стало больше или если каждый баран стал толще или все бараны стали дороже — и, вообще, как считать? Или, если они… не знаю – стали ходить на ходулях и оно в вертикальном параметре выросло втрое.
Так вот, чтобы не было разночтений – если брать по количество проданных экземпляров, по суммарному тиражу продаж за 2015 года — то, конечно, падение продолжалось и ничего не росло. Ежели на 2% могло вырасти, то это только в деньгах. Но, понимаете, то, что мы недавно говорили, что есть валовой внутренний продукт, а есть, скажем так, в номинальном. В реальном – сколько пар штанов, а в номинальном – на сколько рублей продали штанов. Штанов можно продать в 10 раз больше, но если о ни будут в сто раз дороже… то есть в 10 раз меньше продукта, который стал в сто раз дороже, так что продукта в 10 рез меньше, а прибыли в 10 раз больше. Вот и разница.
Тут интересно: комментаторы некоторые возбудились и стали говорить, что все считается не так. Это отдельная история, потому что в наше время свободного доступа к интернету – постучим по деревянному – пока еще свободного доступа к интернету… ну да, могут быть неточности в Википедии, могут быть в справках ошибки трафаретные. Но в общем и целом десять справок – и ты понимаешь, что там к чему. Не ходят. Это для ряда людей слишком сложно.
Так вот, к сожалению великому тиражи книг — и везде в мире, и у нас – продолжают падать. Это глубоко, понимаете-ли, печально. И здесь, конечно, нужно стараться, чтобы они не падали. И вот здесь опять же тотальный диктант — вещь чрезвычайно полезная, потому что когда пишут чего-то, они же заодно хоть со слуха, да что-то воспринимают, они знают о какой-то книге, ну то есть какое-то приобщение идет к литературе.
Таким образом, нужно, чтобы книги больше и свободнее продавались, чтобы вся книжная промышленость была освобождена от налогов. Но это глупое такое маниловское мечтание. Никто никого не освободит от налогов, кроме, может быть, своих близки корефанов. Но как было бы хорошо, если всю вертикаль книгоиздательства освободили бы от налогов.
А тут следующая группа вопросов – это всё вопросы по группам, которые я просто не называю, кстати, о годе литературы – еще одну библиотеку выгоняют из родного гнезда, хотя граждане уже собрали черт-те сколько тысяч подписей в поддержку библиотеки. Библиотека носит имя великого изгнанника, великого поэта Данте Алигьери, московская такая библиотека.
Ей не повезло в том, что она расположена в одном комплексе зданий со Следственным комитетом. Они, видимо, совершенно отчаянной храбрости, просто какой-то отмороженной мужественности люди, потому что вместо того, чтобы сказать: «Да, конечно, господа… Следственный комитет, какая радость, что вам понравилось наше помещение! Мы конечно же уйдем, мы вам напишем даже благодарность, что в самом деле, вы нам подали прекрасную идею: почему же там, где Следственный комитет должна быть библиотека. Что это за смешение жанров, понимаете ли!» А они недовольны – люди — неразумные, неблагодарные. Их теперь выселяют в другое помещение; там все не поместится, поэтому часть фонда — в одно место, часть фонда — в другое, а 20% предложили сократить вообще. Я совершенно согласен, потому что Следственный комитет занимается серьезными делами, а Данте все равно давно умер.
Ну, конечно, некоторые отчаянные защитники культуры говорят вот про книги, и что даже на 2% у них что-то выросло… Я не знаю, что именно у них выросло, но вот выгоняют библиотеку в плане, очевидно, помощи литературе, тотальным диктантам, я не знаю, чему. Что, места мало Следственному комитету? Я просто не знаю. Может быть, лучше как-то следствие вести по кому надо и тогда будет, что…
Озвучиваются две цифры невинно осужденных, сидящих у нас в местах заключения. Нижняя цифра – 15%, верхняя цифра 30%. То есть, получается, процента 22 все-таки, а процента 22 – это пятая часть! Таким образом, Следственный комитет, ежели бы он не сажал невиновных, мог бы освободить еще одно помещение, еще под одну библиотеку. Но, как вы понимаете, там только, слушая мои слова, могут покрутить пальцем у виска. Это, конечно, несерьезно.
Вот такие у нас на сегодня новости культуры. Но есть вопросы другие. Я повторяю: когда я перехожу с темы на тему, это я перехожу к следующему пакету вопросов, потому что вопросы в общем и целом однотипные. Вот ряд вопросов – 7,8,6 относительно облета эсминца двумя советскими, скажем так, многоцелевыми штурмовиками Су-24. На видеозаписи, которая гуляет по интернету, это выглядит весьма эффектно. То есть ребята на очень небольшой высоте режут курс немногим выше уровня палубы перед самым носом на хорошей скорости.
Все это выглядит лихо. Если подходить к этому с чисто профессиональной точки зрения – вот как работают профессионалы – то, если бы я был, предположим, командиром этого авиационного летного полка – будем считать, что командир не летал – то я, безусловно, объявил бы этой паре, обоим пилотам благодарность перед строем за то, что они так здорово провели эту операцию, так здорово срезали нос. Прекрасный расчет, прекрасные нервы. Вообще, потенциальному противнику или кому там исключительно подавили на психику. Нормально.
Политический аспект выглядит, конечно, немного иначе. Не надо думать, что никогда не было периодов, что когда американские самолеты облетали в Средиземке, как правило, советские корабли. Было дело, было. Советский Союз тоже бывал очень недоволен. А американцы отвечали: «А что, собственно, такое? Ребята тренируются. У нас плановые полеты палубной авиации. Авианосец такой-то, понимаете ли, в составе соединения… Так что ничего страшного. Нет-нет, что вы, мы против вас совершенно ничего не имеем». Так что это военным распускание хвоста петухов типа павлинов друг перед другом – дело абсолютно нормально.
С точки зрения политической, это все, конечно, ни к чему. Это означает, что, может быть, у нас и денег меньше, и скандалов больше, и демократия суверенная, уровень жизни низковат, но в общем и целом нос-то вам мы своими самолетами срежем, чтобы вы помногу не зазнавались. С это точки зрения это может добавлять уверенности в себе российскому руководству.
Я, к сожалению, не могу сейчас вспомнить, в чьих мемуарах, которые были опубликованы в самом начале перестройки, описывается, как где-то в 60-е – тогда очень-очень мало пускали за границу, в основном партделегации или ответственных творческих товарищей – вот в те времена в начале 60-х группа партийного руководства районно-областного звена – человек около 20 – поехала в Париж. Ребята, это не сейчас поехать в Париж. Это сейчас все равно, что на Альф Центавра. Только про Альфа Центавра мы ничего не знаем, а Париж знали больше, чем знали сами парижане. Хотя, с другой стороны, настоящий Париж… да вы что! У людей дух перехватывало.
И вот они походили по Парижу, сели пообедать в скромном ресторанчике, потому что иначе нельзя, на это деньги выделены, знаете, облик поддерживать моральный советский. И очень как-то мрачно признались друг другу, что в общем, конечно, это гадство, что, конечно, они зажирели. Ну понятно, что весь этот блеск – это все на крови простых рабочих, пролетариев. Но все-таки эти витрины, эти товары…, в общем, конечно, кое-чего они достигли.
А морды мрачные. А тут один, который молчал, произносит: «А что, — говорит, — ребята, а ведь мы бы этот зажравшийся хилый Париж, — буквально до Грачева лет за 30 он сказал — ведь мы бы его одним десантным полком за полдня бы взяли!». И как тут все приободрились! Как тут все чокнулись! Как тут все заулыбались! И сказали, что «конечно, может быть, у них там в витринах много всякого барахла, но наши ребята… вот одним десантным полком они бы всех на уши-то поставили, лягушатников-то… можно подумать!.. Немцы их в Первую войну били, во Вторую… Да они, вообще, никто, понимаете! Так что мы бы им показали».
Вот такие военные эскапады, они очень способствуют психическому здоровью представителей власти. У меня такое ощущение, что это главное назначение подобных облетов.
Но другая сторона. Вот лет 20 назад два натовских летчика – не помню, ей богу, какой страны и какой национальности – молодые ребята, скучно: эти дежурные полеты. Они решили пролететь под нитками фуникулера. Там Альпы, понимаете, Швейцария, горы… Расстояние метро сто между этой ниткой и снежным склоном. И они решили нырнуть. Они отлично пролетели, они не учли одного – что они гонят позади вокруг себя такой конус воздуха, что этот трос порвало и все эти кабинки посыпались вниз. Погибло около 20 человек. Ну потом, конечно, был суд, был шум. Уволили, конечно, что-то кому-то дали, хотя они и не виноваты.
Это к тому, что все, что летает, раньше или позже всегда падает и во что-то втыкается. Пролетят 19 раз, 20 раз… На 30-й раз куда-то воткнуться – а вот из этого «воткнутся» могут быть непредсказуемые последствия, так что, вы знаете, пролетели пару раз – хорошо кончилось? – и слава богу! Потому что такие полеты не кончаются добром. Когда две страны демонстрируют друг другу свою агрессию, то раньше или позже такая агрессия приобретает вещественные формы. Сейчас мы прервемся на рекламу
М.Веллер ― Итак, мы продолжаем. Следующая группа вопросов и довольно большая группа, которая у нас была, это по поводу… Да, я должен принести свои извинения — если я не путают, я оговорился – облетали, конечно, не Су-24, всепогодные многоцелевые штурмовики, а Су-27 — американский эсминец на Балтике.
Так вот вопросы по прямой линии президента. Вопросы сводятся к тому — первое: «Почему все вопросы, — это уже вопросы, которые задавались президенту, простите, — они о каких-то частностях? А именно: не дают зарплату, невозможно решить какой-то хозяйственный вопрос. Почему не поднимались вопросы глобального характера?».
Также есть вопросы: «А правда ли, что в Подмосковье собирали всех, которые задавали вопросы на своего рода двухсуточные лагерные сборы и там их тренировали?» На этот вопрос отвечаю сразу: на знаю. Я знаком с такой информацией, по СМИ это прошло. Насколько соответствует истине, что всех задававших вопросы предварительно проинструктировали и потренировали, мне это абсолютно неизвестно. Что я со своей стороны полагаю – что вряд ли Михалков или Доренко, или вот там видел лицо Никиты Кричевского, или Хабенский входили в ту группу, которую держали два дня и инструктировали. Я уж думаю, что знаковые, известные фигуры, они как-то обошлись без инструктажа. Хотя, если вспомнить знаменитый когда-то разговор Юрия Шевчука с президентом в Петербурге-городе, где Шевчук сказал, что ему позвонили предварительно, поинтересовались, что он будет говорить. Путин по своему обыкновению отшутился, что он не отвечает за то, что Шевчука там кто-то о чем-то спрашивал.
Предполагать можно все что угодно. В этом и преимущество и недостаток нашего положения: все может оказаться неправдой, но в то же время все может оказаться правдой. Очень, знаете ли, удобная ситуация.
Так вот, о прямой линии. Деньги выдали на комбинате, на Шикотане – тем, которые рыбораздельщики, заготовители, консерваторы (от слов «рыбные консервы делать») и так далее. Показывали по телевидению – я сам видел – по 20 тысяч рублей. У черта на куличках они живут, на краю света! Это для Японии рядом, а для России – край света. И цены там отнюдь не низкие. И вот им выдали ажно по 300 долларов, чтобы они себе ни в чем ни отказывали. Утверждается, что зарплаты они не получали 5 месяцев, некоторые – 6 или чуть больше.
Вы знаете, давно можно было бы, если бы в думе сидели бы нормальные люди… — нет, то есть в думе они совершенно нормальные, просто у них свой интерес до этой жизни – можно было бы давно принять закон, по которому справедливость в одном отдельно взятом случае все-таки торжествует. А именно: когда работягам не платят зарплату, а они при этом работали, то деньги эти где-то есть. Вот если все, что работяги сделали, гниет во дворе, а приезжает на раздолбанном такси, понимаете, бомбиле – «жигуле», «копейке» — начальник этого комбината в костюме секонд-хенд и говорит: «Ребята, ничего не могу сделать. Сам вообще уже… жена там дома варит макароны на обед. Продать ничего не удается. Так что вот денег нет. Если чего, собирайте депутацию – пошли смотреть. Найдете деньги – честно делим на всех, мне не давать не копейки» — ну тогда, значит, денег нет.
Но когда продукция реализуется, когда предприятие работает, когда руководство не бедствует, это означает, что деньги, которые должны были быть выплачены на зарплату – это собственность людей, которым эта зарплата полагается, это их собственность. Это согласно договору, юридически полномочному. Это значит, что их собственность кем-то присвоена на полгода, и кто-то полгода эти деньги вертит в селях личного обогащения. Вот этот кто-то должен сидеть с конфискацией. А когда говорят, что деньги невозможно найти… вы знаете, согласно закону сохранения вещества в природы, найти деньги всегда можно. Это, смотря как искать, сами понимаете. Так вот, в место того, чтобы сидели с компенсацией, они ажно выдавали им по 20 тысяч рублей за полгода. Причем для этого нужен президент.
С этим связан еще один вопрос, который был задан… простите, даже два вопроса: «Не кажется ли вам, — обращаются ко мне, — что эффективность работы президента определяется не тем, насколько тяжело он, как раб, гребет на галере, а насколько эффективно работают его подчиненные?» Ну, ответ содержится в этом вопросе. Совершенно справедливо. Как я еж говорил лет 20, президент – это не человек, президент – это функция. От президента требуется только одно: чтобы в государстве, в государственном аппарате все хорошо работало, эффективно и чтобы все было по уму, и чтобы все крутились, работали процветали – тогда президента может не быть вообще. Он может круглый год ловить рыбу, или играть в теннис, или кататься на горных лыжах – это его личное дело. Если все отлично работает – гениальный президент.
Если ничего не работает, значит, чего-то президент-то не тот. Потому что в обязанности президента не входит крутить хвоста пастухам – не царское это дело. А в ходит – чтобы и пастухи, и председатели колхозов, и прочие старосты деревень… да вообще, чтобы все нормально работали. Если все нормально не работают, то, вы знаете, простите великодушно, чего-то не то, получается. Это, знаете, в индивидуальном порядке может любой поехать и сказать: «А ну-ка сделай, а то накажу!» Ему поверят, потому что наказать средства есть.
Вот то, что касается «Прямой линии». Она была очень скромная в этом году. И аудитория была скромней. И лиц знаменитых было меньше. И, заметьте, ведущие были другие; не Екатерина Андреева с Кириллом Клейменовым, а вот другие совсем, и выглядели они не так пафосно.
Да и то сказать, и успехи государственные скромнее в этом году. Если в прошлом году главным событием года было празднование 70-летия Победы, то, прямо скажем, хвалится пока, получается, не то чтобы особенно нечем, ну да ничего себе… А еще через 9 лет главным событием будет празднование 80-летия и так… вплоть до Куликовской битвы.
Так что здесь «Прямая линия» — это скорее ритуал. Вы понимаете, вот народу царя видеть абсолютно незачем. Но иногда царь должен народу себя являть, чтобы видели, уважали, любили, и царь должен производить впечатление правильное, рассчитанное впечатление. А если его вовсе нету, то это уже другая, знаете ли, древнекитайская стратегия. Так что вот раз в год президент является разговаривать с народом и так, по простому, нормальным человеческим языком отвечает, забоится, шутит, проявляет свою компетентность. Потом эта линия кончается…
Ну, что касается эффективности хозяйственной, то, разумеется, что она была, что ее не было: в одном месте выдали деньги, во всех остальных местах – как не было так и нет — сами понимаете – там, где не было. Но впечатление участия народа все-таки остается, потому что надо любить, уважать, представлять себя явно.
С этим связана группа вопросов: «А чего это у нас не ведутся дебаты предвыборные? Вот, скажем, оппозиция – а хо то есть и не оппозиция – что же они не вступают друг с другом в дебаты, свою программу народу предъявляя? Ну и те, которые у власти, почему тоже не вступают в дебаты?»
Знаете, тот, кто находится у власти, неизбежно делает ошибки, иначе не бывает. И ежели ошибок наделано много, и ежели любой, который конкурирует с ним за власть, ему все эти ошибки назовет, и дебаты будут вестись не так, что: вот это вопрос – а вот это ответ; после окончания ответа никакого продолжения вопроса со стороны вопрошающего не предусмотрено, а ответ окончателен и обжалованию не подлежит.
А здесь, в этих дебатах вопрошающий говорит: «Нет, позвольте! А вот на самом деле…». Этак же можно зарыть. Эдак же начнут задаваться вопросы: «А почему, действительно, треть процентов мировых ресурсов в России, а большая часть населения живет не так чтобы процветая? -бедных стало больше – ни фига себе! – а где же ресурсы? А почему разрыв такой между бедными и богатыми? А, может быть, власть иногда лучше сменять? А не считаете ли вы, что все претенденты на власть должны иметь равный доступ к СМИ?» Там набросают таких вопросов, что потом из этой ямы без пожарной лестницы не выберешься. Так что не нужно никаких дебатов, не нужно. Дебатировать нужно или простые вопросы, например, вынести ли Ленина из Мавзолея, или Сталин – менеджер или злодей? Или смертную казнь – вводить или нет? Вот дебатируйте до посинения: сколько ангелов, а хотите – чертей, может поместиться на острие иглы? Вот прекрасная тема для дебатов. И нечего дебатировать всяким претендентам с президентами. Это всё совершенно нехорошее дело.
Что у нас была еще за группа вопросов здесь? Да, конечно, по дню рождения Хрущева. Пару дней назад, 15 апреля был день рождения Никиты Сергеевича. Два вопроса в связи с этим. Вот: «Считать его плохим или считать его хорошим? Какова его роль? Все-таки фигура значительная». Значительная. Не так уж много было лидеров государства в России за весь 20-й век. Можно было иногда поминать кого-то, кроме Брежнева и Сталина вне всякого сомнения. Ну еще, конечно, Николая II.
Никита Сергеевич был типичным продуктом эпохи. Человек простого происхождения, который делал карьеру, применяясь к соответствующим обстоятельствам, и который уже в 30-е годы всплыл наверх. И известен стал тем, что все время бомбардировал Кремль просьбами повысить квоту на расстрелы. Там у всех были руки в крови по плечи в руководстве-то в 30-то годы, да во 2-й-то половине. Никита Сергеевич был просто-таки первым в этом ряду.
Никиты Сергеевича Хрущева был колоссальный талант валять дурака.
Но у Никиты Сергеевича был колоссальный талант валять дурака. Вот этот небольшой росточек, округлая головка, курносенький носик, кругленькое личико, понимает ли. Вот вроде к нему несерьезно так относились. И он под этой личиной дурачка после смерти Иосифа Виссарионовича в течение 4-х лет разбросал всех! То есть, кто был уволен из Политбюро, кто был уволен из партии, кто был уволен из армии – призванный под фанфары на самый верх, Жуков отправился на дачу на пенсию на всю оставшуюся жизнь. Лаврентия Павловича Берию – ну это еще Маленков был при деле, Каганович был при деле – расстреляли по-быстрому вместе со всем его окружением. Никита Сергеевич был очень серьезный человек, умелый, умный, хитрый, жесткий, циничный, беспощадный как все они. Это были такие «дети гнезда Джозефова».
А когда Никита Сергеевич устроил оттепель, понимаете, альтернативы не было, потому что больше всех не хотела и боялась продолжения прошлого партийная верхушка, потому что их-то расстреливали – они, видите ли, высоко торчали, меж копыт не проскочишь. Они бы хотели не бояться, ну и остальные пусть не боятся. Они бы хотели жить спокойно, за свои места не трясясь. Вот и стали потом жизнь все спокойно, не трясясь, заодно и в стране стало спокойно.
Делал ли Никита Сергеевич чего-нибудь хорошее? Вне всякого сомнения. Никита Сергеевич, продолжая сталинскую линию на производство Большой бомбы, на строительство вооруженных сил, совершенно разумно рассудил, что денег у нас и ресурсов несравненно меньше, чем у США, и что нам одновременно и ракеты и стратегическую авиацию, и авианосцы, и подводные атомные крейсера не вытянуть, что нужно ставить на что-то одно. Поэтому авиация частично, в немалой части была порезана, надводные корабли стали сокращаться.
Но вот, что касается паритета по части подводных лодок ударных стратегического назначения, паритета по части ракет-носителей термоядерного оружия… ну там разговоры о том, что у нас было меньше, чем пытались американцам доказать – это отдельная тема, но, тем не менее, в воздухе пахло паритетом.
Кроме того при Никите все-таки стали давать людям квартиры: массовое строительство этих хрущевок. При Никите людей перестали сажать за анекдоты! Люди перестали бояться. При Никите колхозники впервые в истории получили в руки паспорта и пенсии. Да вы что, шутите, что ли! Колхозник же был крепостной. С 30-го года колхозник был государственный крепостной. Так что хорошего тоже было сделано. Вот такая вот фигура. Эрнст Неизвестный знал, что делал, когда этот памятник был черного и белого цвета, эдакая, понимаете ли, гребенка.
Очень интересная пара вопросов по голосованию по Барвихе, где группа Навального, скажем так, решила попробовать выиграть муниципальные выборы, поскольку Барвиха – это ведь ну что там? – район такой… живут-то люди соответствующие. Они вплотную этим занялись. И вроде бы тут же стали поступать сигналы, что подвозят каких-то, которых только вчера зарегистрировали по каким-то адресам – их подвозят автобусами, и они кидают какие-то бюллетени, понимаете ли, пачками. И уже пожаловались Элле Памфиловой, которая заместила Чурова на этом месте в Центризбиркоме. И Памфилова сказала, что «будем разбираться». Интересно, как разберутся. Интересно, как сработает эта демократия. Это очень-очень интересно.
Необыкновенно, по-моему, глупая была дискуссия по поводу «Танцев со звездами». Я не смотрю этих передач, мне неинтересно. Но, когда начинаются большие волны в сети, то уже посмотришь в чем там дело.
Ну, вы знаете… ну вот, действительно, дай дитяти игрушку поиграть и он это объявит событием мирового значения. Это, значит, был поставлен такой танец, такая хореографическая миниатюра, можно сказать, не очень сложная, прямо скажем, на несколько минут, где он — в форме офицера вермахта, а она – блондинка в синем платье. Ну, национальности не указанной, но, видимо, не арийской, хотя внешность, кстати, вполне арийская. Нет, ну, видимо, не немка, потому что там он за ней сначала как бы с автоматом охотится, а она от него за пианино прячется. А потом промеж ними возникает любовь, а потом ее убивает, но, видимо, сверх, видимо с самолета, видимо, с фашистского самолета. И тут, значит, офицер в горе начинает отчаянно крича, стрелять вверх из своего автомата, а потом ложится с ней рядом. Ну, потом в зале рукоплещут, кричат «браво!» — ну и всё кончилось.
И тут раздались такие крики: «Да как это можно! Да у него орел со свастикой на мундире, да у него лента Железного креста. — интересно, 2-й степени или 1-й, там было много орденов Железного креста, — в петлице. И вообще, как можно заигрывать с этим?» А те, которые противники говорят: «Так что же, понимаете, «Семнадцать мгновений весны» — они там вообще ходят в эсэсовской форме в черной от Хуго Босса». Ну, правда, в 45-м она уже была коричневая, а не черная, но черная – такая красивая, у нас в кино ее страшно любили и зрителям тоже нравилось. Так что же, объявлять это все фашисткой пропагандой?
Слушайте, вот либретто этой миниатюры – вот либретто – о но на уровне школьной самодеятельности. Это такой… ну такой самопал на тему, что любовь все преодолевает, что она выше войны, что вот это зверство – это зверство раскаивается в своем зверстве, и наоборот, он хочет любить и то есть уже против зверства. Но все это так наивно, все это так простенько. О чем там вообще говорить, боже мой! Сколько возбуждения, это просто можно сойти с ума. Иногда кажется, что людям нечего делать.
И вопросы, которые задавались в единичном порядке. На несколько вопросов мы еще сумеем как-то отреагировать.
О-о-о! «Ник-ник». Ну подписывайтесь вы как-нибудь, господа! Ну вы же не чебурашки какие-то из подвала – «Ник-ник». – «Ходорковский и Чичваркин объявили о своем объединении. Какова будет сила выхлопа, определите, пожалуйста, хотя бы на глаз». Вы знаете, это, пожалуйста, в ГБДД – «определение выхлопа на глаз», получение талона на техническое обслуживание, понимаете ли. Но знаете, что интересно: чего-то за границе много оказывается людей-то. Хотя вроде не бегут, не сталинские времена. И в литературе, вы знаете, вот Борис Акунин живет, помнится, в Англии; вот Шишкин живет, помнится, в Швейцарии, еще там живет кто где, если начать разбираться. В науке опять же едут. Ну плохо, что они там все живут. У них головы нормальные, они энергичные, они должны на благо страны работать, а они куда-то, понимаете, убраны. Что из этого выйдет — понятия не имею.
Вечный вопрос: «Что мы так переживаем за старушку-Европу?» Да, потому что мы сами – производное от Европы. Мы уже об этом говорили, что кончится Европа – кончится и Россия – будьте спокойны – к сожалению, величайшему. Сейчас Европа и России занимаются самоликвидацией, но заметьте совершенно разными путями. Европа самоликвидируется путем самозамещения себя иной культурой и иным этносом. А Россия самоликвидируется путем саморасслоения на два класса, то есть класс феодалов и класс тех, кого эти феодалы обирают как могут.
Вот все усилия по борьбе с так называемым кризисом направлены не на то, чтобы люди лучше, больше, продуктивней, качественней работали, а на то, чтобы с них выжать еще денег. Ну выжмут все деньги – потом тоже все кончится. Ужасно это все. Так что мы правильно переживаем. Мы не за них – мы за себя переживаем. Это спросить печенку, чего она так переживает за голову. Сдохнет голова – и печенке конец, понимаете ли. Ну типа земля, она более-менее едина, ну мы с Европой – это точно.
Вот ужас! Вот цитата из Кюстина! Зачем нам цитата из Кюстина, маркиза, понимаете ли? «В России человек не знает ни возвышенных наслаждений культурной жизни, ни полной и грубой правды дикаря, ни независимости и безответственности варвара. Тому, кто имел несчастье родится в этой стране, остается только искать утешения в горделивых мечтах и надеждах на мировой господство».
Знаете, что я вам скажу. Кюстин, конечно, фигура известная. Немало французов в те времена предпочли жить и работать в проклятой России, нежели в благословенной Франции, но по разным причинам. Кюстин не является большим моральным авторитетом. Просто, когда нам не дают сказать правду в лицо владыкам, мы страшно радуемся, когда эту правду читаем у кого-то другого. Горестная, понимаете, история.
Вот про дебаты мы уже говорили. Сторонник «Русского мира»… Но про «Русский мир» давайте поговорим в следующий раз. Хотели как лучше, а вышло как всегда. Про объединение «Русского мира» ваш покорный слуга писал в 2005-м году в книжке, которая называлась «Великий последний шанс». Но! Ты никогда не знаешь, когда начнут сбываться твои слова. То есть я-то не имел в виду, что все это вот так… за шкирку. А вот у нас и президент — насчет того, что он раб на галерах… На этот вопрос мы тоже уже отвечали.
Правительство делает то, что надо: выжимает из страны деньги на карман.
Вот последний, наверное, на который успеваем кратко ответить: «Как вы думаете, — это от Сергея Лебедева, — когда Путин даст команду разогнать экономическое руководство правительства?» А зачем его разгонять? Я так понимаю, что президент в любой момент может дать команду вот этих заменить на вот этих, а вот этим делать вот то, а вот этим делать это…. А пока делается то, что надо, а именно: перекачка всех возможных бюджетных денег в карманы феодального сословия. Ну а бедному податному нижнему сословию иногда можно отмусолить по 20 тысяч за полгода на острове Шикотан, чтобы оно чувствовало неусыпную заботу. Правительство делает то, что надо: выжимает из страны деньги на карман – чей надо карман. Чем это кончится? Хотелось бы закончить на какой-то оптимистичной ноте нашу воскресную передачу, что через неделю все будет хорошо – я вам желаю!
Оставьте первый коментарий